Парни из Брадфорда. Гибель британских добровольцев.
Британские добровольческие батальоны эпохи Первой Мировой стали не только трагическим примером беззаветного порыва, растоптанного кованным сапогом войны, но и социальным и демографическим явлением.
Меня всегда восхищали и ужасали одновременно истории этих батальонов и людей в них служивших. Об одном из таких батальонов и пойдет наш рассказ.
В 1914 году Брадфорд был классическим британским индустриальным городом. Столицей текстильной промышленности, машиностроения, угля и стали. Как и почти все промышленные викторианские города, Брадфорд был местом, где соседствовали ужасающая нищета с огромным богатством.
С началом войны город присоединился ко всебританской патриотической лихорадке. Как и во многих других местах, в Брадфорде армейские призывные пункты не справлялись с валом желающих поступить на службу. В городе поступили с этим как и везде, первые лица города во главе с депутатом парламента сэром Пристли предложили военному министерству за свой счет собрать, вооружить и обучить один или несколько батальонов.
20-го сентября разрешение за подписью лорда Китчинера было получено, и в здании Механического Института был открыт пункт приема добровольцев.
К нему немедленно выстроилась огромная очередь из желающих. Для придания праздничной атмосферы, у входа играл военный оркестр, а прохожим раздавали флажки и значки с патриотической символикой. Нельзя сказать, что отбор был особенно строгим, достаточно было подходить по росту (быть выше 160 см) и не иметь явных физических недостатков.
Важным вопросом был вопрос о возрасте, принимали только тех кто был старше 19, в то время как подростки пылали патриотическим жаром особенно сильно. Но и тут можно было довольно легко проскочить. Ещё не наступила эпоха всеобщей паспортизации, и у большинства населения на руках отсутствовали документы, подтверждающие их возраст или имя; даже обычные свидетельства о рождении — и те были лишь у единиц.
Когда шестнадцатилетнего Джорджа Моргана спросили о возрасте, он по-глупости назвал цифру 16. Руководивший отбором пожилой сержант, посмотрел на него по-отечески и посоветовал обойти вокруг квартала и подумать. В конце этого круга Морган сообразил, что от него требовалось и сообщил тому же самому сержанту подходящую цифру. Его друг и ровесник Артур Уодсфорд получил в родном Брадфорде от ворот поворот, но не отчаялся. Батальоны набирали по всей англии и он просто уехал в соседний Лидс, где и записался в войска.
Тысячу человек собрали буквально за два дня.
Офицеров и сержантов для батальона было найти задачей посложнее. В армию вернулись многие “ископаемые” - давно ушедшие в отставку ветераны прошлых военных компаний. Возвращение в строй сулило быстрое продвижение, в то время как попытка увернутся ставила под угрозу пенсии и льготы.
Младшими офицерами, в большинстве своем, стали молодые люди из хороших семей, прошедшие курс военной подготовки в своих колледжах и частных школах. Военно министерство официально характеризовало их в целом, как “в текущих обстоятельствах, подходящими”. Все прекрасно понимали, что своим мундирам они обязаны совсем не подготовке, военным талантам и лидерским качествам, а правильному классовому происхождению. Но в Британии тех лет в этом не видели никакой большой проблемы.
Штаб батальона разместили в здании катка, а военные ученья начали проводить в парках и стадионах. Это были самые элементарные строевые занятия с учебными винтовками. Военную форму еще не успели пошить, поэтому все бодро маршировали в своем, кто что имел. Кто-то в приличных костюмах и шляпах, а у кого то штаны в заплатах.
Ночевали бойцы тоже у себя дома. За это, как и за износ собственной одежды им еще и доплачивали, но деньги эти (вместе с жалованием) все равно шли из карманов городских филантропов и военному министерству на эти детали было несколько плевать.
14-го января 1915 года батальон был официально “забран” военным министерством и получил наименование 16-го батальона, собственного Принца Уэльского Западно-Йоркширского полка. Бойцы на прощание торжественно промаршировали по улицам города и уехали в полевой лагерь.
В феврале 15-го, точно таки же образом был создан и второй батальон (18-ый собственного Принца Уэльского и-так-далее-и-тому-подобное). Разница была разве что в том, что штаб разместили в кегельбане, а добровольцев собирали чуть подольше.
В мае оба батальона объединились в полевом лагере. Вскоре вместе с такими же батальонами из соседних Акрингтона, Лидса и Шеффилда их начали сводить в бригады и дивизии, а в лагерях началась уже настоящая военная учеба.
Слабых мест в подготовке хватало с избытком. В дефиците были и опытные инструкторы и все виды оружия и боеприпасов. Подготовка все больше строилась на рассказе и показе, а не на использовании. Так же катастрофически мало было тактических учений (особенно бригадных и дивизионных) и начисто отсутствовали даже намеки на подготовку к окопной войне. Любимой темой учений был 10-ти мильный марш и последующая штыковая атака развернутым строем.
В начале декабря 93-я бригада, куда по-мимо обоих Брадфордских батальонов входили батальоны “товарищей” из Лидса и Дарэма выдвинулась в путь. Большинство не знало куда они идут, но подозревали наиболее очевидный вариант — Францию.
6-го декабря 1915 в Ливерпуле вся бригада начала погрузку на бывший пассажирский лайнер, а ныне войсковой транспорт “Empress of Britain”.
Корабль водоизмещением в 14400 тонн был существенно изменен ради своих новых обязанностей. Большинство кают было демонтировано, а все возможное пространство заполнено рядами коек и столов для приема пищи. Были установлены дополнительные туалеты и умывальни, правда они все время текли. Вместо 1550 пассажиров мирного времени, корабль был теперь способен перевозить до 5000 бойцов. Рядовым, к слову, было запрещено подниматься на верхнюю палубу в своих армейских ботинках, их грубые подошвы портили блестящую деревянную палубу.
Корабль пошел совсем даже не во Францию, а в Средиземное море. 22-го мая “Empress of Britain” пришла в Порт-Саид в Египте, где началась разгрузка.
93-я бригада была отправлена оборонять Египет и Суэцкий канал от турок. Брадфордцы оказались разбросаны по опорным пунктам в районе маленького городишки Кантара на севере Синайского полуострова. Турок не было, они тусовались на другой стороне Синая, так что основными врагами бойцов стали скука, жара, плохая еда и нехватка питьевой воды, которую выдавали по галлону (4 литра) на человека в сутки на все нужды.
Всем бойцам было очевидно, что эскадрон индийских кавалеристов, спокойно и уверенно чувствовавших себя в пустыне, приносил куда больше пользы, чем вся их бригада вместе взятая.
Случились и первые потери, в основном от неосторожного обращения с оружием. Каждый из батальонов потерял по несколько человек (в сумме на дивизию их набралось больше полусотни) от случайных выстрелов. Сочетание слабо подготовленного личного состава и боевого оружия во все времена приносит потери даже без присутствия противника.
Египетская командировка продлилась до конца февраля 1916-го, когда бригада снова погрузилась на транспорт и уплыла во Францию. Брадфордские батальоны, вместе с остальной 93-ей бригадой, распрощались с Египтом и осточертевшими пустынями 29-го февраля 1916 года. Их транспорты отчалили из Порт-Саида и пошли во французский Марсель.
Конечная точка путешествия лежала куда севернее. Из Марселя последовала перевозка поездом в Абвиль — один из крупнейших тыловых центров британской армии во Франции. Оттуда батальоны бригады раскидали по тыловым лагерям в окрестностях города. Это были целые городки из сборных бараков, оставившие у целого поколения своеобразные воспоминания о непролазной грязи и вечном холоде.
Вся бригада жестоко страдала от простудных заболеваний. После месяцев в жарком Египте резкая смена климата оказалась тяжелой.
В лагерях начали очередной раунд боевой подготовки. В этот раз все было всерьез и с учетом фронтового опыта. Параллельно с учениями, небольшие группы офицеров и сержантов, прикомандировывались к частям на передовой для стажировки и получения реального опыта. Кроме того, вскоре, с этой же целью, и подразделения размером до роты стали придавать различным фронтовым частям, находящимся как правило во второй полосе.
Первые собственные смены на фронте оба батальона начали в 20-ых числах апреля. По решению командования, вся 93-я бригада в составе 31-ой дивизии была переброшена на место будущего главного летнего наступления — на Сомму.
Фронт здесь практически не смещался с осени 1914 года и обе стороны успели глубоко врыться в местные меловые грунты, создав лабиринты окопов и укрытий и перегородив нейтральную полосу многометровыми заборами из колючей проволоки.
Для брадфордцев потянулись однообразные будни. Четыре дня в первой линии, четыре во второй, затем отдых в тыловых деревнях, саперные и хозяйственные работы и снова в первую линию.
Пошли и первые потери. Небольшие но постоянные, вечный поток жертв “спокойных” участков. В 16-ом батальоне, к примеру, уже 22 апреля вестовой командира батальона был ранен осколком снаряда, на следующий день трое рядовых были убиты прямым попаданием из немецкой гаубицы в окоп. Через несколько недель двое офицеров были убиты, когда немцы накрыли артиллерий командный пункт одной из рот. Двое рядовых были убиты немецкими снайперами, а еще трое ранены во время нападения на передовое охранение.
По-мимо немцев, брадфордцам пришлось столкнуться и с обыденными окопными прелестями. Началась весна и траншеи затопило, почти сразу у всех появились вши, которых было невозможно вывести, у многих началась “траншейная стопа”. Постоянными спутниками бойцов (по-мимо вшей) стали и крысы, всегда снующие по окопам и воронкам.
В мае случилось экстраординарное.
Верховное военное руководство во Франции было крайне озабоченно дисциплиной частей и, особенно, дисциплиной многочисленных вновь прибывших дивизий. Главком во Франции: генерал Хейг, вообще считал, что “несколько расстрелов за трусость и дезертирство скажутся на дисциплине только положительно”.
Двоим брадфордцам не повезло.
Двое рядовых, во время отдыха, улизнули из расположения и как следует накачались вином, купленным в ближайшей французской лавке. На свою беду, они выпили слишком много и не смогли вернуться назад. Их арестовала британская военная полиция и уже на второй день они оказались перед полевым трибуналом, признавшим их виновными в оставлении своего боевого поста и попытки дезертирства.
Приговором был расстрел.
И солдаты и офицеры их батальона были в шоке. Дома за такое давали десять дней ареста, не больше. Была надежда, что приговор в последний момент облегчат, но нет. Обоих расстреляли.
Чтобы хоть как то смягчить впечатлении, их семьям сообщили что оба были убиты на фронте.
Это был жестокий, наглядный урок, предназначенный специально для всей их новой дивизии.
Всего, за годы первой мировой, на фронте британцами были расстреляны за трусость и дезертирство 346 человек. Приговоров было в десять раз больше, но их, обычно, отменяли или заменяли другими наказаниями. Относительным “иммунитетом” от скорых трибуналов обладали только Австрало-Новозеландские части. Правительства этих доминионов официально сообщили, что если хоть одного их гражданина расстреляют таким образом, то они потребуют отзыва всех своих войск из Европы.
1-го июня немцы “поздравили” своих визави выставив в своих окопах огромный плакаты c надписью.
“Хэмпшир на дне. Китчинер мертв”.
Для тех, кто пошел в армию, по его призыву это был тяжелый удар. При все противоречивости, Китчинер был знаковой фигурой для британской армии и его гибель на подорвавшемся на мине крейсере стала тяжелым ударом для Британской Империи.
19-го июня 1916 всю 31-ю дивизию сняли с фронта и отправили в тыл на дополнительную подготовку.
Игры кончились, впереди был главный “Большой Рывок” и брадфордцам еще предстояло сыграть в нем свою роль…
1-ое июля 1916-го года в истории Великобритании это одна из тех дат, которая делит историю страны на до и после. Историки потом напишут тома, о том, почему этот день обернулся трагедией, какая цепочка событий к этому привела и чья это вина.
1-ое июля должно было стать впечатляющей британской победой. После почти двух лет на вторых ролях Империя наносила ответный удар. Армия — развернута в невиданных доселе масштабах, “снарядный голод” остался в прошлом, все, что можно предусмотреть — предусмотрено, вплоть до последнего сапожного гвоздя. Победа казалось верной, артиллерия нанесет невиданный до этого многодневный удар по немецкой обороне на широком фронте. Сметая проволочные заграждения, окопы и блиндажи немцев, уничтожая вражескую артиллерию и блокируя маршруты подхода резервов.
Пехота следом наводнит разрушенную на всю глубину немецкую оборону, добивая выживших, ну а следом разгром довершит введенная в прорыв кавалерия. Позиционная война, в которой погрязли европейские армии, завершится и вновь вернется маневренная война.
1-ое Июля должно было стать и первым большим боевым крещением для большинства “Китчинеровских добровольцев”. Целого поколения восторженных молодых людей, чей патриотизм, жажда действия и приключений привели их на поля Франции. Батальоны Брадфордских добровольцев тоже готовились к решающему дню.
Конец Июня для них был заполнен бесконечными учениями. 31-я дивизия, в 93-ю бригаду которой входили оба батальона, должна была наступать на самом краю наступления, разворачиваясь на север и обеспечивая фланг всей операции. Еще до полудня предстояло взять обе полосы немецкой обороны и закрепиться.
Общий план первого дня наступления, зеленым немецкие полосы обороны, красным пунктиром британские задачи, 31-я дивизия в самом верху.
93-я бригада (оба брадфордских батальона, батальон добровольцев из Лидса и еще один добровольческий батальон графства Дарэм) должна была решительным ударом захватить деревню Серре и немецкие позиции вокруг нее. Удар предполагался суперконцентрированным, бригада наступала в полосе всего двух рот. Батальоны вводились в бой последовательно в два эшелона каждый. Захватывая предназначенный рубеж, батальон пропускал вперед следующий, таким образом предполагалось просто затопить оглушенных неделей обстрела немцев.
Задачи 93-ей бригады на 1-ое Июля 1916. Красными точками указаны цели 94-ой бригады той же дивизии.
Артподготовка перед наступлением началась еще 24-го июня 1916 и в следующие дни вдоль всей полосы наступления в сторону немецких позиций по ночам высылались многочисленные разведгруппы с целью оценки повреждений немецких укреплений и захвата пленных.
В ночь с 29-ое на 30-ое июня одну из таких групп отправил второй брадфордский батальон. Четыре офицера и 25 рядовых и сержантов вышли из своих окопов напротив деревни Серре и, преодолевая многочисленные воронки на нейтральной полосе, двинулись в сторону немцев.
Рейд обернулся полным провалом.
В 20 метрах от немецких окопов на группу обрушился шквал ручных гранат и пулеметного огня, а затем немцы вызвали огонь собственной артиллерии и минометов. В результате два офицера и 11 рядовых погибли, а все остальные британцы получили ранения и с огромным трудом смогли вернуться в свои окопы.
Итоговые отчет по операции был, мягко говоря, не самым благоприятным перед скорым переходом в наступление. Разведчикам удалось пройти через немецкую проволоку, но заграждение далеко не было снесено, окопы выглядели пострадавшими, но немцы совершенно явно не были уничтожены и зорко следили за противником. Более в того, в отчете прямо говорилось, что пока группа ждала остановки огня своей артиллерии для броска, они заметили, что большинство своих снарядов падает на нейтральную полосу, не долетая даже до немецкого проволочного заграждения.
Подобные рапорты поступали практически со всей полосы VIII британского корпуса, куда входила 31-я дивизия, но по странному сочетанию обстоятельств их все оставили без внимания. Начальник штаба 93-ей бригады оставит следующую запись об ужине с командиром корпуса генералом Хантером-Уэстоном за несколько дней до наступления:
“Командир корпуса настроен крайне оптимистично, рассказывая всем о том, что немецкие заграждения полностью сметены, хотя мы видим их мало пострадавшими своими собственными глазами. Генерал утверждает, что никаких немецких траншей перед Серре не останется и все, что от нас потребуется так это просто войти в Серре”.
Днем 30-го брадфордские батальоны получили приказ: вечером выдвигаемся на стартовые позиции, наступление завтра утром.
День настал.
Почти все посвятили немногие оставшиеся часы написанию писем домой, некоторые писали завещания, но таких было исчезающе мало. Большинство бойцов были слишком молоды, чтобы думать о таких вещах или просто нажить достаточно имущества достойного завещания.
Затем были названы имена 10% боевого состава батальона, кто оставался в тылу. Это было плодом тяжелого опыта 1915 года. В случае тяжелых потерь эти люди должны были стать ядром реконструируемого батальона. Имена обычно назывались в последний момент, чтобы избежать кривотолков и моральных проблем.
В шесть вечера с места снялся первый батальон, в восемь второй.
По дороге бойцы встретили стоящую у дороги группу всадников на “ужасно породистых и до предела вылизанных конях”. Это был командир дивизии генерал О’Гован с офицерами своего штаба. Генерал приветствовал солдат и кричал: “Удачи парни, немцев в траншеях не осталось, наша артиллерия разнесла их к черту!”. Правда, чуть дальше, под взорами идущих, бойцы саперного батальона дивизии загодя копали огромную братскую могилу.
Вскоре начались потери, немецкая артиллерия (которую в теории к этому моменту предполагалось практически полностью уничтожить) обстреливала все основные дороги и подходы к фронту. К трем утра сосредоточение на передовых позициях и бойцам оставалось только ждать минуты X…
Перед началом наступления всем офицерам была дана рекомендация идя в атаку как можно больше сливаться со своими бойцами. В предыдущих наступлениях офицеры становились первой целью для немецких пулеметчиков и снайперов, ясно различимые со своими широкими коричневыми портупеями, галифе, коричневыми ботинками и, наконец, знаками различий прямо на рукавах мундиров и отсутствием винтовок в руках. К этому приказу отнеслись почти во всех частях двояко, многие сочли его оскорбительным для чести офицера, но в наиболее обстрелянных батальонах офицеры на основе своего собственного опыта и так собирались взять в руки винтовки и намотать себе портянки, чтобы не стать жертвами первых же выстрелов.
В обоих брадфордских батальонах эта рекомендация была проигнорирована всеми без исключения офицерами. Они еще не имели кровавого опыта реального наступления и были слишком горды своим статусом офицера-и-джентльмена, чтобы опускаться до портянок.
Интересно, что никто не собирался отменять многочисленные яркие нарукавные повязки у рядовых. Красные у связных, желтые у резчиков проволоки (предполагалось что благодаря им остальным будет легче сориентироваться, где именно проход в заграждении) и так далее. Опять же, в более опытных батальонах их никто не носил явочным порядком, но оба брадфордских батальона для такого шага были еще слишком зелены.
По традиции перед атакой в окопах начали выдавать ром, что вызвало некоторый подъем настроения у рядовых, но далеко не единогласное одобрение офицеров. Командир роты B 16-го батальона, убежденный трезвенник, лично вылил в нужник все невыпитые остатки под неодобрительными взглядами подчиненных.
После выдачи рома в окопах было сделано важное заявление. Солдатам объявили, что военная полиция получила приказ стрелять в каждого, кто откажется выходить из своих окопов. Вокруг этого эпизода исследователи всех мастей уже много лет ломают копья. С одной стороны, письменный приказ об этом так никому и не удалось найти. С другой, о подобном объявлении единогласно вспоминают все выжившие, а некоторые утверждают, что лично видели подобные расстрелы. Были или не были в тот день британские заградотряды в итоге неизвестно.
Несколько часов бойцам предстояло простоять в окопах в ожидании начала атаки. Немцы не оставляли противника в покое и на траншеи все время падали их снаряды постоянно выискивая себе новых жертв в забитых людьми окопах. Уже к шести утра в них образовались пробки по направлению в тыл. Санитары старались вынести все новых и новых жертв огня противника, а им на встречу шли носильщики с последними партиями необходимых для наступления припасов.
В 6–30 утра британская артиллерия развила максимальный темп стрельбы по передовым окопам противника, а в 7–30 уступила место минометом и начала обстрел второй линии обороны. Настало время для пехоты выполнить свою роль.
Первыми, еще до окончания работы собственной артиллерии, начали выходить из окопов бойцы добровольческого батальона из Лидса. На часах было 7–21 когда они начали размещаться на нейтральной полосе вдоль заранее проложенных на земле матерчатых линий. За минуту до этого к югу, в районе деревни Бомон-Амель, взорвалась огромная подземная британская мина, окончательно убедив немцев, что крупное наступление противника началось. Немцы одним рывком вышли из своих подземных убежищ, почти не пострадавших от британского огня, и бросились к парапетам своих окопов, заодно вызвав огонь собственной артиллерии, так же не понесшей каких-либо серьезных потерь во время вражеской артподготовки.
15-ый батальон из Лидса был уничтожен буквально за пару минут, еще до того как смог занять стартовую линию. Из строя выбыли все 22 офицера батальона, половина из них была убита, а вторая ранена. Батальона не смог продвинуться дальше 30-ти метров от собственных окопов.
Вражеская артиллерия обрушилась не только на нейтральную полосу, но и на британские окопы, забитые готовящимися к атаке пехотинцами. Каждое попадание приводило к многочисленным жертвам, многие так и не успели взобраться на штурмовые лестницы и бросится в сторону врага.
Несмотря на шквальный огонь брадфордцы по свистку своих офицеров начали выбираться из окопов прямо навстречу шквальному огню. Вот как описывал атаку в своем письме домой рядовой Джордж Грансбури:
“Боши старались держать нас на приличном расстоянии. Мы прошли около 100 ярдов, а от нашей роты осталось только 25 человек. Наш офицер был ранен и атаку возглавил капрал, мы стали разбредаться кто-куда и терять друг-друга из виду. Я упал на капитана Прингла, который был ранен, и оттащил его в воронку, где уже были капитан Смит (раненный в спину) и лейтенант Сатклиф, тоже раненый. Оставшееся место в воронке занимали несколько рядовых. Когда я полз на другую сторону воронки, чтобы осмотреться, немецкий снаряд приземлился прямо нам на головы. Как я остался жив знает только Господь. Капитана Прингла взрывом бросило с противоположного конца воронки и он упал прямо на меня. Меня засыпало, но я еще мог дышать. Потом появился один товарищ и помог мне выбраться.”
Перед началом атаки бойцам было приказано ориентироваться на шпиль церкви в деревне Серре, который был, разумеется, снесен пятидневной британской артподготовкой. Многие бойцы теряли направление среди разрывов и начинали перемещаться вдоль линии фронта.
Стоит внимательно рассмотреть официальный рапорт сержант-майора Куссона, старшины роты B:
“В 7–25, за пять минут до времени “ноль”, вражеский винтовочно-пулеметный огонь и шрапнель обрушились на наши парапеты, нанося большие потери. Большое количество бойцов не смогли даже подняться по штурмовым лестницам, падая назад в траншею. Пока мы пытались занять позицию для атаки у траншеи мы понесли тяжелые потери от винтовочно-пулеметного огня и вражеских снарядов. К моменту занятия позиции большое количество офицеров и сержантов уже выбыло из строя. В момент “ноль” мы начали продвигаться и продолжали двигаться вперед, пока не обнаружили, что наша штабная секция оказалась передовой во всем батальоне, все кто шли перед нами выбыли. К этому момент мы находились на полпути между траншеей Лидс и нашей передовой. Капитан Смит получил ранение (его последним докладом на батальонный командный пункт было “Рота уверенно продвигается”) и продвижение вперед возглавил я и продолжил его до тех пор, пока не дошли до нашей передовой. По пути мы прошли мимо убитых и раненных роты А. В передовой траншее я обнаружил большое количество бойцов 15-го батальона западно-йоркского полка и все что осталось от приданной нам роты дарэмской легкой пехоты. При этом я не обнаружил ни сержантов, ни офицеров этих подразделений. Поступил приказ растянуть фронт влево, и выполняя его я наткнулся на лейтенанта Джоветта, из своего батальона, который приказал мне организовать находящихся в окопах людей для продолжения наступления. Через некоторое время(я не могу назвать точного времени) противник обрушил шквальный огонь на наши окопы шрапнелью и фугасными снарядами. Большинство людей, которых нам удалось собрать, выбыло из строя, а лейтенант Джоветт был ранен. Он приказал мне идти в штаб батальона и доложить, что в передовых окопах не осталось боеспособных. Он уже три или четыре раза посылал посыльных в штаб, но ни один из них похоже не добрался до него. Вероятно это было примерно спустя полтора часа после времени “ноль” и я видел, что некоторые подразделения еще пытаются атаковать. Я видел как немцы поднимаются из-за своих парапетов, чтобы кидать гранаты и стрелять из винтовок в тех, кто подошел близко к их окопам.”
В этом рапорте главный интерес представляет то, что рота сержант-майора была уничтожена еще до того как дошла до собственной передовой.
А вот свидетельство из противоположного окопа, унтер-офицер Отто Лайс, 169-ый резервный баденский полк:
“Бешеный огонь был открыт прямо по массе противника. Вокруг нас все свистело, шипело и рычало, настоящий шторм, нет ураган. Снаряды противника летели прямо над нашими головами в сторону наших ведущих огонь отважных артиллеристов, наших резервов и тылов. Но среди всего шума господствовал один тяжелый, размеренный звук так-так-так наших пулеметов…
Пулеметчики, которые в спокойное время вели роскошный образ жизни, будучи освобожденными от самых тяжелых работ вроде переноски мин к тяжелым минометам, сегодня отрабатывали свою зарплату. Расстреливалась одна пулеметная лента за другой. 250 патронов, 1000 патронов, 3000 патронов! “Передать запасной ствол!”- кричит командир расчета. Пулемет произвел уже 3000 выстрелов и пора осуществлять замену. Ствол сменен и огонь продолжился. 5 000 выстрелов, снова надо менять. Ствол раскален до красна, а вода для охлаждения просто кипит. Руки меняющих обожены. “Продолжайте стрелять или застрелитесь сами!” — ревет командир…
Британцы продолжают рваться вперед, даже несмотря на то, что сотни их мертвых уже лежат среди воронок, свежие волны продолжают подниматься из своих окопов. Нам надо продолжать стрелять! Номер расчета скрывается в воронке с емкостью для воды и мочится туда, это повторяет стрелок и моча выливается в кожух пулемета для охлаждения. Можно стрелять дальше! Британцы подошли уже на расстояние броска гранаты и бомбы летят туда сюда в обе стороны…
Столбы дыма поднимаются от каждого пулемета. Отводящие пар трубки уже или оторваны или отстреляны. Кожа свисает лоскутами с рук расчетов от ожогов, у стрелков большие пальцы разодраны в кровь от постоянного нажатия на гашетки…
18 000 выстрелов! Внезапно другой пулемет замолчал. Заряжающий Шварц упал с простреленной головой, и лента которую он держал перекрутилась и попав в пулемет заклинила его. Следующий к пулемету! Мертвеца убирают, командир открывает пулемет и убирает перекошенную ленту. Огонь, пауза, смена стволов, смена пулеметной ленты, снова огонь, мертвых и раненых вниз. Такой темп был у нас утром 1-го июля 1916-го года.”
Брадфордцы, как и еще 6 других атакующих батальонов 31-ой дивизии оказались заложниками целой череды принципиальных ошибок. Оказалось, что даже несмотря на пять дней артподготовки большая часть немецких защитников уцелела, а их артиллерия почти не пострадала. И никакая смелость или подготовка пехотных батальонов не могла компенсировать шквал огня на встречу атакующим.
Ярчайшим примером это стала судьба командира 18-го батальона подполковника Кеннарда. Когда наступающий батальон залег, он попробовал воодушевить людей спокойно идя в сторону противника с тросточкой. Но он не успел пройти и 15-ти метров как был разнесен на куски взрывом германского снаряда.
К 9-ти утра атака заглохла сама собой, передовые британские окопы все еще расстреливались немецкой артиллерией, а в них без всякого руководства прятались остатки 3-х батальонов. В 9–45, пытаясь понять что же происходит на самом деле, в передовые окопы отправился командир бригады, который до этого получил лишь несколько обрывочных сообщений о начале атаки и тяжелых потерях. Быстро оценив обстановку он приказал удерживать свой передний край любыми средствами и выдвинул из резерва остатки дарэмского батальона. На этом наступление официально завершилось.
По немецким данным никому из британцев ни удалось ворваться в их окопы на данном участке фронта, лишь нескольким десяткам (из более чем двух тысяч пошедших в атаку) удалось приблизится на расстояние броска гранаты.
До конца дня немцы продолжали утюжить артиллерий британские окопы и отстреливать тех кто остался на нейтральной полосе. С наступлением ночи британцам с огромным трудом удалось начать эвакуацию раненных из собственных окопов, из-за больших разрушений и нехватки медицинского персонала и носильщиков этот процесс растянется вплоть до 3-го(!) июля. С нейтральной полосы в свои окопы по возможности заползали раненные с нейтралки, а немцы, надо отдать им должное, в следующие дни не мешали огнем работе санитаров у британских окопов.
Окончательный список потерь удалось согласовать лишь к вечеру 4-го июля, когда остатки обоих батальонов отвели наконец в тыл. 16-ый батальон, имея перед началом атаки 24 офицера и 750 рядовых и сержантов потерял 11 офицеров убитыми, одного пропавшим без вести и 10 раненными, из нижних чинов 69 числились убитыми, 111 пропавшими без вести и 313 раненными. В общей сложности было потеряно 67% личного состава. От 18-го батальона осталось 170 нижних чинов при целых семи офицерах, их потери составили примерно 70%.
Для небольшого Брадфорда новости о сотнях погибших стали настоящей катастрофой, тем более, что в тот день столь же огромные потери к югу понес атакую существовавший еще до войны брадфордский территориальный батальон. На некоторых улицах разом образовалось по десятку вдов, почти все лучшие семьи города потеряли кого-то. Например, семья члена городского совета и известного местного адвоката Юджина Смита потеряла в тот день сына, капитана Дональда Смита, чье тело так и не будет найдено.
1-ое июля стало для Брадфорда определенным концом эпохи. Взрыв патриотизма и гордости за своих земляков кончился волной скорби и похоронок. Батальоны пополнят новыми бойцами и впереди у них будет еще почти полтора года войны, пока их оба не расформируют в начале 1918-го года в связи с общим кадровым голодом всей британской армии, но это уже будут совсем другие батальоны.
Сегодня, место где погибали 8 добровольческих батальонов 31-ой дивизии из разных городов англии это просто поле, которое регулярно распахивается местным фермером, крайне недовольным тем фактом, что мимо него ходят чужаки по направлению к нескольким разбросанным по окрестностям кладбищам и небольшому мемориальному парку в память о батальонах из Шеффилда и Аккрингтона.
